На вальках и прялках 30-50-х годов, из того же Сумского посада, встречаются рисунки рыб, птичек, охотников, летящих гусей, которые позже начинают оттеснять геометрический узор, теряющий правильность и пластичность. Изображения становятся крупнее, грубее. В конце века их иногда выпиливают, а не вырезают, но все же в них сохраняется далекое воспоминание о прототипе: лубочных картинках XVIII века, знаках зодиака, символах и эмблемах, об архангельских вальках-лубках, цельные аллегорические композиции ко¬торых как бы рассыпались на отдельные мотивы, уже лишенные былого смысла. Трактовка их уже вполне жанровая, бытовая.
Прялки Севера, подобно сумским валькам, часто имеют где-нибудь сбоку небольшие кон¬турные изображения деревьев, рыбок, птиц, выполненные неумело, но старательно, с большим правдоподобием. В лучших образцах контурные рисунки уже включаются в ритм узора, приобре¬тая более обобщенный характер. Излюбленный мотив в XIX веке - симметричные условные изо¬бражения рыбок, которые своей формой хорошо отвечают разделкам узорных розеток.
Рисунок рыбы часто встречается в мебели, посуде, на вальках, рубелях, трепалах, ткацком стане. Иногда рыбка распластывается, как камбала, и у нее показаны оба глаза. Целый косяк рыбок украшает валек 1821 года.
На прялках района Кокшеньги встречаются замысловатые сценки во всю ширину лопаски: среди фантастических страусов, крокодилов, единорогов, оскаливших узорные пасти, шагает охот¬ник в сапогах, картузе и короткой куртке. Все вырезано глубокими бороздами и штрихами, заполнено трехгранными выемками.
В другом экземпляре, 1842 года, сошлись в поединке два конных богатыря с длинными пиками. Повыше, словно на заднем плане, помещены двое «зрите¬лей» со вскинутыми над головой руками. Еще выше - символический пейзаж: три симметрич¬но размещенных круга, разделенных крестами, увенчаны словно шатрами, треугольными елками с геральдически-условными птицами. Средняя, для равновесия композиции, сделана двуглавой. Есть прялки, где большая птица, похожая на голубя, запряжена в сани. Пасутся под деревом олени и кони. На блюде лежат ножи и вилки. Причудливая смесь древней символики с «трак¬тирными» мотивами и занятным лубком.
В конце столетия, с 70-80-х годов, резные картинки на местных прялках исчезают. Остает¬ся геомтризм и роспись цветами.
Еще больше старой книжной символики в контурной и выемчатой резьбе Поволжья. Часто встречаются изображения солнечного диска или луны в виде человеческого лица. На донце из Ярославского музея помещен круг, вроде часового циферблата, с двенадцатью фантастическими животными, похожими на единорогов, размещенными внутри по окружности. Сбоку пририсована мельница-ветрянка.
Северные подставочки-швейки, вырезавшиеся обычно из корня ели, вероятно, пережиточ¬ная форма в XIX веке, но и она заметно эволюционирует. В основе скульптурного облика лежит здесь, видимо, образ дерева с птицами на ветвях, покоящегося на солнечном круге с головой коня. Конь иногда устанавливается на двух или четырех кругах, как на колесах. Дерево превращается нередко во вьющийся стебель или в длинную шею лебедя с решетчатым гребнем вдоль нее.
Уже в XVIII веке, а может быть и ранее, взамен дерева вводится ажурная башенка, в ос¬новании которой и наверху, на площадке, размещаются солдаты и всадники.
В XIX столетии все эти мотивы смешались и породили немало причудливых форм. Швейка 1814 года Архангельской губернии наиболее близка к «городской» резьбе предыдущего времени.
Четыре симметричные разные фигуры солдат, за стывшие у основания стержня, плохо вяжутся с тонкорельефным, многофигурным повествованием о царице и львице. В швейке Музея этногра¬фии те же четыре фигуры стали похожи на истуканов у жертвенного столба, появилась яркая окраска. В Ярославском «городском» образце вместо башни - стройная кариатида в костюме «empire» несет на голове подушечку. Близкая форма из Тотьмы отличается тем, что кариатида стала снова по-крестьянски балясообразной, а взамен подушечки наверху изображен гарцующий всадник.
Скульптурные лощилки, набелухи, притужалыгаки, батаны долго сохраняют органичное единство вещи и изображения. В конце XIX века резчик уже стремится извлечь и обосновать изображение, разработав его более деталь¬но.
Предметная основа, утратив заключенную в ней скульптурность, становится вялым, скучным бруском, к которому только добавлен, чаще всего довольно механически, резной раскрашенный конек.
Если в XVIII - первой половине XIX века конькя на рубелях и вальках всегда оправданы функционально, то позже, например в печерских катал¬ках конца XIX века, схематизированные коньки разбегаются по всей поверхности, располагаясь вдоль и поперек. Вводится изображение кареты, конюшни - и вещь начинает походить на разно¬цветную игрушку «конный двор».
В скульптурно-резной посуде прослеживаются сходные явления.
Северодвинские ковши-скопкари конца XVIII - начала XIX века относятся к числу лучших образцов русской народной посуды из дерева. В них осуществляется подлинно органический син¬тез архитектурно-предметного и функционального начала в сочетании с поэтичностью образа.
Весь ковш с его четкой системой построения объемов, глубоко логичной конструкцией является скульптурным произведением и претворен в декоративное изображение плывущей птицы.
На протяжении XIX века большие ковши-скопкари в связи с отмиранием старинных обычаев празднования «канунов» постепенно исчезают из быта. Преобладающим видом становятся малые ковши, да и те утрачивают значение дорогой, праздничной, подарочной посуды. Сосуды из дерева чаще выполняют роль хозяйственной кухонной утвари. В их общей форме и отделке исчезает строгая тщательность исполнения. Это заметно и в ковшах Пермогорья.
Техника становится бо¬лее небрежной и упрощенной. Графическая роспись сменяется мазковой окраской. Наряду с этим появляется стремление резчиков к более правдоподобной трактовке изобразительного мотива.
Поздние образцы северодвинских скопкарей утрачивают пластическую гармоничность облика. Таков, например, грубый, притуплённый по форме ковш Шенкурского уезда. Вместо сверкающей радужной росписи ковш окрашен в глухой бурый цвет с примитивными циркульными узорами на поверхности.
В эволюции ковшей XIX века заметна одна интересная особенность. Изделия крупных ку¬старных центров, таких, как Кириллов, район Шексны-Мологи, Кадниковский уезд, постепенно все более упрощаются, схематизируются по форме, теряя скульптурность, изобразительность. Напротив, в самодельной посуде нарастают черты правдоподобия, интерес к сочной детали.
В солонках XIX века проявились тенденции к упрощению и снижению образа. Вместо строй¬ного лебедя иногда появляется смешная уточка, с короткой низкой шейкой, курносым большим клювом на толстой подпорке и с корпусом, утратившим благородство очертаний. Изображение птицы утрачивает скульптурную выразительность, форма сплывается, теряются острота и четкость границ между частями.
Изделие приобретает облик широкой плоской фляги, очень компактной, округлой, замкнутой, сохраняющей лишь отдаленное сходство с изображением птицы. Лишь в от¬дельных экземплярах XIX века еще доживают черты строгого стиля XVIII века.
Подобно конькам-налевкам XIX века, словно выскакивающим из ковшей благодаря своей «натуральности», многие солонки-уточки этого времени отличаются конкретностью изображения деталей.
За счет этого те¬ряются отточенная меткость пропорций и линий. Градация объемов, их игра заменяются несколь¬ко вялой одинаковостью: так шея, голова и клюв вместе с подпоркой становятся иногда почти одной толщины, напоминая изогнутый крендель.
Спинка нахлобучивается на шею, хвост упро¬щается. Техника резьбы становится грубее и экономнее. Исчезают резные орнаменты. Обильней, ярче и самостоятельней становится роспись.
Часто на крышке и боках солониц расцветают це¬лые букеты растительных форм, лишь отдаленно связанных с представлением о перьях птицы. Как и в коньках-налевках, здесь больше стереотипности, чем в изделиях XVIII века. Образ пти¬цы приобрел черты шаржа.
Если в изделиях XVIII века, как правило, наиболее постоянной и неизменной являлась главная часть, а детали бесконечно ва¬рьировались, то в XIX веке происходит обратное. Мастер чаще меняет форму и размеры тулова солонки, чем характер рисунка утиной головки. Солонки XIX века проще по композиции. У них обычно отсутствуют поддон, профиль хвоста, мотив двойной головы и т. д.
Различия в характере скульптурного решения и отделки изделий начала и конца XIX века отчетливо видны при сравнении олонецкой солонки 1815 года из Русского музея с позднейшей солонкой из Исторического музея. Солоница-уточка из Русского музея - один из лучших образцов народной резьбы Севера - довольно редкий экземпляр скульптурного предмета, почти сплошь по¬крытого орнаментальной резьбой.
К числу традиционных резных изделий, для которых XIX век был временем измельчания и вырождения, относятся также пряничные доски. С появлением на рынке разнообразных кондитер¬ских изделий печатный пряник теряет былую славу. «Пекарни пряников уничтожались»,- свиде¬тельствует Голышев,.Уже нет внимания к рисункам». Правда, в Городце, Костроме, Вязьме, Туле еще резали из лиственного плотного дерева формы, но гораздо мельче, чем раньше, чаще всего повторяя, нередко просто копируя прежние образцы.
Оглавление
Введение 3
1. Крестьянский дом 19 века 5
2. Предметы быта крестьянской семьи 19 века 9
3. Русские печи и бани 20
Заключение 25
Список литературы 27
Введение
Слова «быт» и «бытие» отличаются лишь родом: одно мужского рода, другое среднего рода и также как и слово «культура» имеют одну из размерностей вещи, а также образца подражания. Существительным женского рода может быть форма «быть».
Имеем троицу: быт (мужской род) - бытие (средний род) - быть (женский род).
В отличие от «культуры», быт и бытие включают безоговорочно все вещи, находящиеся в тесном соприкосновении с людьми. В быту не бывает посторонних вещей. Быт охватывает не только вещи, находящиеся в жилище человека, но и все вещи, неразрывно связанные с ними своим происхождением и обслуживанием.
Например, кран станет бесполезным, если к нему перестанет поступать вода из очистного сооружения по канализационным трубам. Телевизор не существует без сети мастерских, и т.п. Человек общается с вещами посредством русского языка, на котором говорит большинство всех жителей страны. Если у человека убрать компьютер, его быт резко изменится, а с ним и поведение и промыслы этого человека. Для крестьянина бытом является коровьи стойла и трактор.
Для городского жителя бытом является его личный автомобиль или другой транспорт, которым он пользуется много раз в году. Уберите у городского жителя все аптеки, и он перестанет быть городским жителем. Уберите у него культуру, и он ничего не заметит, поскольку к легкому люди привыкают быстро.
Самобытным и бытовым поведением, в отличие от культурного, является всякое поведение.
Что не является бытом для одних людей, является бытом для других, а по сумме всех людей быт включает в себя все вещи, созданные людьми. Может быть в далеком будущем, когда машины будут абсолютно независимо от человека на всем протяжении цикла создавать вещи, возникнет необходимость искажения понятия быт.
Сейчас такая необходимость навязывается лишь людьми, невежественными, верящими, что телевизоры произрастают на грядках, или стремящимися породить у людей недоверие друг к другу, или желающих, чтобы у кучки юдей было всё, а у остальных ничего. Если культура - это извне навязываемый жизненный уклад, который существует вне данного мира, то быт - это жизненный уклад данного мира или выделенной его окрестности.
Велика была тяга русского человека к прекрасному. Не случайно от рождения и до глубокой старости его всю жизнь сопровождало искусство.
Для новорожденного, радуясь первенцу, расписывали или украшали резьбой люльку, потом отец вырубал для мальчика игрушку - конька, для девочки куклу - «панку».
Так начиналась жизнь, наполненная трудом и щедро украшенная искусством. Многие предметы, сделанные из самых простых и дешевых материалов, народные художники украшали яркой росписью и виртуозной резьбой. Их всегда высоко ценил народ. Они несли в жизнь радость и красоту.
Долго еще люди будут восхищаться предметами народного творчества и черпать из его неистощимого источника духовные богатства, созданные гением народа.
1. Крестьянский дом 19 века
Дом имеет обычную для XIX века планировку: изба - сени - клеть. Изба - основное жилое помещение крестьянского дома. Характерным для интерьера избы является наличие встроенной мебели, которая рубилась вместе с домом: лавки, полати, полки.
Слева от входа - русская печь. Она служила для отопления жилья, приготовления пищи, сушки зерна, на печи спали. Перед печью - бабий кут, где хозяйка готовила еду и где хранилась кухонная утварь.
Справа от двери находится коник - мужская лавка, где работал хозяин дома: чинил обувь или конскую упряжь, столярничал.
По диагонали от печи - передний, "красный угол", в котором стоит стол, над ним иконы. Вдоль стен - широкие лавки, сидя на которых вечерами женщины пряли лен или занимались рукоделием.
Сени, неотапливаемая часть дома, соединяли избу с клетью, защищали жилое помещение от холода. Сени использовались для хранения громоздких хозяйственных вещей, орудий труда, различной домашней утвари.
Клеть, неотапливаемое помещение полужилого, хозяйственного назначения, служила для хранения имущества и некоторых запасов продуктов, летом использовалась как дополнительное жилое помещение.
Двор - комплекс подсобных хозяйственных построек, расположен параллельно дому. Во дворе хранится хозяйственный инвентарь: борона, соха, телега и другие предметы.
Горница крестьянского дома была помещением смежным с избой и по утверждению большинства информаторов использовалась как парадное помещение для приема гостей. Об этом свидетельствует само оформление интерьера: выкрашенные в белый цвет потолки, оклеенные обоями стены, зачастую отделка нижней части стен деревянными филенчатыми панелями. Обязательной принадлежностью горницы была печь-лежанка, которую иногда заменяла обычная «русская печь».
Горница конца XIX начала XX веков как правило обставлялась с учетом вкусов хозяина дома, но традиционность уклада крестьянской жизни сказывалась и здесь. Она находила свое отражение в однотипном наборе предметов мебели и неизменной схеме их расстановки. Обстановка горницы обязательно включала в себя кровать, стол, деревянный диван, шкаф-буфет для праздничной посуды, стулья, зеркало. Часто в состав горничной мебели входили платяные шкафы, круглые столики для хранения самоваров, сундуки, комоды, угловые шкафчики для посуды.
Постоянным в любой горнице было местоположение кровати. Она всегда стояла напротив лежанки. Количество кроватей в горнице колебалось от одной до трех. Очень часто две кровати ставились под углом друг к другу напротив лежанки, а третья кровать гостевая располагалась по диагонали от них в противоположном углу.
Кровать, стоявшая напротив лежанки, обязательно отделялась от остального пространства горницы. В качестве разделительного элемента могли использоваться платяные шкафы, шкаф-буфет для праздничной посуды или комод с поставленным на него посудным шкафчиком. Боковая часть кровати, расположенная напротив лежанки, задергивалась занавеской, зафиксированной на тонкой деревянной слеге, концы которой вставлялись в металлические скобы, вбитые в потолок.
Существовали и другие способы разделения горницы на два отдельных пространства. Так в деревне Юрьевцы близ Шуньги кровать отделялась от лежанки двумя поставленными в одну линию платяными шкафами, а от остального пространства горницы занавеской
В деревне Онежаны кровать и лежанка были отделены от горницы высокой до потолка поперечной перегородкой.
Стол в горнице традиционно стоял у среднего окна, перед ним или рядом с ним стоял деревнный диван с резной или зарешеченной спинкой. Его обычно покрывали узорной домотканой скатертью с кружевной прошивкой посередине или связанной крючком. В центре стола стояла настольная керосиновая лампа.
В более состоятельных семьях лампа была под абажуром, в менее состоятельных с обычным прозрачным ламповым стеклом. Иногда лампа была подвесной. Горничный стол, рассчитанный на прием гостей, имел раздвижную конструкцию, вокруг стола стояло 5-7 стульев, как правило, местной столярной работы.
В декоративном облике горницы важную роль играло цветовое решение. Полы в горнице покрывали полосатыми половиками, кровать ярким домотканым или белым вязаным покрывалом, из под которого был виден кружевной или вышитый подзор. Наволочки изготовлялись из домашнего холста или ситца.
На окнах появляются занавески. Чаще всего они шились из светлого однотонного или в мелкий цветочек ситца. По крою занавески подразделялись на два варианта: «задергушки» состоящие из цельного полотнища ткани и «раздергушки» состоящие из двух полотнищ. Комод, горничный стол и маленькие круглые столики покрывались кружевными вязаными скатертями, лежанка застилалась полосатым тканым половиком. На лежанке и на столике стояли праздничные самовары. На комоде могли находиться бутылочки с искусственными цветами и всевозможные коробочки.
1. Алексеев В.М. Предисловие к «Учебнику русского мышления» // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.12212, 27.06.2005 Древности славян и Руси. М., Наука, 1988
2. Вернадский Г.В. Русская история: Учебник. М., 1997;
3. История СССР с древнейших времен до конца XVIII века/ Под. ред.Б. А. Рыбакова. М., 1975;
4. Костомаров Н.И., Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. М., Экономика, 1993
5. Культура русской провинции. Новые исследования: Материалы научно-практической конференции /Отв. ред.В. П. Кудинов, Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2002
6. Лихачев Д. С. Земля родная: Книга для учащихся. - М., 1983
7. Маркова А. Н., Скворцова Е. М., Андреева И. А. История России. М., 2001
8. Мунчаев Ш. М., Устинов В. В. История России. М., 2000;
9. Очерки русской культуры 19 века., М., Московский университет, 1985
10. Этнография в истории моей жизни. М., Институт этнографии АН СССР, 1989